О Торжестве Православия (прот. Вячеслав Слезкин)

   Те, для кого Великий пост явление важное, кто воспринимает эти дни весны подобно лестнице в небо, знают что всякое восхождение имеет свои уровни. В обычных домах их зовут площадками, а в Церкви, как доме, где все живет Богом, такие уровни зовутся… неделями. Поскольку Церковь не от мира сего, многое в ней — наоборот. Неделя в мирском понимании — все рабочие будни. Неделя в Церкви — один воскресный выходной не для того, чтобы делать дела (отсюда и слово неделя), а чтобы посвятить время Богу. И первая Неделя поста связана, опять наоборот, не с самым первым догматическим событием, а… почти с последним. Ибо оно вошло в историю после Семи Вселенских соборов, зато под названием Торжества Православия. На то были веские причины.
Рождество Христово и последующие события Богоявления, Преображения, Распятия, Воскресения, Вознесения, Схождения Святого Духа с точки зрения веры оказались столь великими для понимания людьми, что сознавались в течении многих веков. Это выглядело так: живет человечество, Церковь учит смирению и молитве, вдруг кто-то озвучил вопрос догматический: «Можно ли в Новозаветные времена изображать святых и Бога, если в Ветхом завете изображения запрещены?» Казалось бы, простой вопрос… вызвал кризис цивилизации. Во-первых, не смотря на запрет, при строительстве Ветхозаветного храма Соломон получил указания свыше создать изображения. Во-вторых, античная цивилизация, в отличие от Палестинской, жила визуальным контактом более, нежели словесным, ибо все множество культур и народов Римской империи имело и множество наречий, но вырабатывало единые формы именно художественной культуры. И, наконец, если Христос не изобразим, как осознать, что Он явился в мир, что был виден, заметен, человечен. То есть Бог был на земле, а артефакты памяти о нем… вдруг подлежат запрету и забвению. Один единственный запрет изображений, таким образом, безосновательно отвергал догматы всех прежних Вселенских соборов о боговоплощении. Сознавая это, Новозаветная, то есть Христианская Церковь пользовалась изображениями с самых ранних времен. Большинство канонических сюжетов мы встречаем еще в катакомбах. Изображения никогда не считались рекламой и агитками, а носили сакральный характер святынь.
Наш взгляд на мир отличен от взгляда давних предков. Мы внуки тех, кто жил в годы гонений на веру, дети тех, кто искал истину в антиклерикальной обстановке. Сегодня правда уже нет былого воинственного безбожия. Его сменил официальный политкорректный агностицизм. Мы современники тех взглядов, что путают идею с идеологией. Ибо за это время сложилось впечатление, что Церковь очень догматична, идеологична, а уклонение от догмата — подлинно живая Вера!
Увы, порою все наоборот: арианство возникло в фанатичной среде египетских верующих, боровшихся с любыми проявления античной мысли в толковании Евангелия. Несторианство возникло как крайняя идеологическая реакция, пытавшаяся поставить жирную точку в борьбе с Арианством. Монофизитство, в свою очередь, стало реакцией на несторианство… придумав с земной точки зрения логичную формулу, что Божество Христа просто подчинило Себе Его человечество. А то, что приказное подчинение не могло быть делом любви Христа утверждала как раз Православная Церковь. Но православная формула, где человечество Христа совершенно добровольно подчинилось Божеству, монофизитам не казалась полной любви, зато — не полной догматически. Из за этого позже родилось монофилитство, признавшее только одну — Божественную волю Христа.
Крайность сказалась и в методах: из-за Ария волновались аскетичные Александрийские диаконисы; несторианство и монофизитство вероятно повлияло на арабский мир, дав возможный повод отложиться провинциям от империи; объявивший несторианство ересью свт. Кирилл Александрийский был гоним и едва ни низложен. Выступивший против монофилитов прп. Максим Исповедник был изувечен и лишен возможности говорить. Неоднократно императоры принимали сторону так называемых еретиков, как более ясную, простую и решительную. Но, пожалуй, ничто так долго и сурово не подвергалось сомнениям, нападкам и гонениям как иконопись. Законники, еретики, не разобравшиеся толком императоры и просто толпа фанатиков не давали покоя иконописцам и почитателям икон. Иконописцам временами жгли руки, а иконы жгли рядом. С такими трудностями встречался в раннем средневековье новозаветный мир. Ибо, как учил Христос новое вино надо вливать и в мехи новые! А в 20 веке русские религиозные философы Соловьев и братья Трубецкие будут доказывать, что Средневековье — не эталон христианской цивилизации, а лишь борьба за эталон среди варварства, ханжества, фарисейства, а отчасти просто наивного человечества. Правда Соловьев надеялся, что человечество создаст эталон христианской цивилизации — теократию во главе с… Римским папой и русским императором. Но ученик его Евгений Трубецкой сумел доказать несостоятельность теократической идеи. Он считал, что идеал и эталон являет не государство, а… представьте себе — икона, образ, лик. Читайте его замечательные Три очерка о русской иконе, написанные накануне революции! К такому же выводу пришел и Седьмой вселенский собор в 787 году. Однако… прошло две трети века, пока человечество после собора осознало всю изобразимость вочеловечевшегося на земле Христа. Случилось это в первое Воскресенье Великого поста в марте 843 года при патриархе Мефодие и императрице Феодоре.
Итак, воплощение Христа на земле открыло слепые очи не только душ, но и целых народов на Бога, на мир и породило христианскую цивилизацию. Сознавая это в 11 веке был создан специальный чин Торжества Православия (подобный тому, что ныне читается на молебне). В 14 веке чин был дополнен всеми главными догматами.
А от себя я бы добавил, что так христианское человечество стало не только православно верующим, но и… подлинно зрящим. Ведь если Бог был виден и изобразим, то изобразим весь окружающий мир! И если мир столь красив, то каков тогда Бог? Понято одно: Бог ближе к нам, чем мы это осознаем!

P.S. Вспомнился тут Окуджава: «Вы рисуйте, вы рисуйте — вам зачтется!!»