В последнее время в средствах массовой информации разной направленности очень часто звучат рассуждения о необходимости создания в церковной ограде атмосферы любви, терпимости, всепонимания. Хорошие, в общем, призывы, не теряющие своего воодушевляющего значения даже в эфире ультралиберальных СМИ. Все хорошо понимают, что речь идет не просто об этике поведения в храме, но об основополагающем принципе Домостроительства. И можно было бы, потупив глаза, смиренно согласиться, что да, не все у нас по части любви благополучно, и с всепониманием есть проблемы. Потому что христианская любовь — дело очень трудное…
Можно было бы согласиться, если бы не одна яркая деталь, присутствующая практически во всех радиоинтервью и публикациях в других СМИ, где обсуждаются проблемы церковной жизни. (А где они сегодня только ни обсуждаются. Как говаривали наши далекие предки: «Всякая суета всуе суетит»).
Фото Владимира Ештокина
Так вот, во всех рассуждениях последнего времени присутствует образ «старух в платочках», в более мягких вариантах — «тетушек», могут и вежливо сказать — «постоянных прихожанок». Но всех этих особ объединяет одна черта – они в платочках. И еще — они проделывают нечто, воспринимаемое повествующими как насилие над личностью: предлагают убрать губную помаду, прежде чем приложиться к иконе, выключить мобильный или хотя бы поскорее ответить на оглушительный звонок, не разговаривать громко во время службы, прикрыть вызывающую «красоту»… Изощренные издевательства «старух в платочках» над ненароком заглянувшими в храм личностями можно перечислять долго. И что удивительно, обсуждающие эту проблему, словно сговорившись, аттестуют «старух в платочках» как бывших партийных работников с неистребимой совковой ментальностью. Понятно, что образ демонизируется в такой исторической ретроспективе, а затем легко перебрасывается на миросозерцательный уровень, и простое требование соблюдения элементарных норм объявляется хамством. Более того, прорастает метафизическим грехом «отсутствия христианской любви».
Итак, «платочки». Обычная русская традиционная практика – женщина в храме покрывает голову. Конечно, это не догматическое требование, и православные в других странах не придерживаются этого обычая. Но у нас так принято: это как зримое выражение того, что ты вступаешь в иное, не бытовое пространство, что ты чтишь и смиренно принимаешь правила существования в этом пространстве – мужчина обнажает, женщина покрывает голову.
Значит, этим простым знаком мы очерчиваем границы той особой территории, которую почитаем сакральной, подчеркиваем свое уважение к ней. Мелочь, о которой не стоило бы и говорить… Да вспоминается предостережение, которое еще в начале христианской церковной жизни сделал Константинопольский патриарх Фотий в одном из своих Окружных посланий: «ведь и малое из допущенных отступлений способно довести до полного пренебрежения догматом». Конечно, он — не о «платочках». Он – о границах церковности, которые надо защищать и бдительно и сурово. Не идя, кстати, на компромисс с миром, не поддаваясь на изощренно сложные мотивировки разума, зовущего к «осмыслению», к «объяснению», к «приятию неизбежного в решении ситуации» и, разумеется, к безбрежной любви к заблудшим, к трогательной заботе о состоянии именно их душ, которая выражается в практических призывах к созданию им комфортного пребывания в храмовом пространстве.
Ни-ни объяснить молодым людям, что с банками пива не следует подходить к иконам, или молодым девицам, что юбка вообще-то должна прикрывать, а не открывать белье, а джинсы — животик… Это их вспугнет, отвратит, обожжет нелюбовью и навсегда отвратит от Церкви Христовой. А «партийные» «старухи в платочках» лезут не в свои дела, пристают с поучениями, гоняют молодежь.
А если посмотреть на этих «старух в платочках» с другой стороны и признать, согласиться, что замечания, сделанные вольнолюбивой публике, есть напоминание о том, что храм – особое, сакральное пространство, где важны не записочки и свечки, а готовность к внутренней сосредоточенности. Хорошо если молитвенной, но и просто уважительной — тоже хорошо.
Чаще всего «старухам в платочках» выдвигается серьезное обвинение: они де не получили богословского образования, не читали Отцов, а берутся поучать.
Но иногда полезно вспоминать, что догматическое церковное пространство защищали как раз не философы и даже не богословы. Более того, именно иересиархи были очень учеными людьми, сложными и глубокими личностями, прекрасными ликом, а уж интеллектуально – выше всяких похвал. Все они заслуживали сострадания, так как часто были гонимыми. Утверждали то, в чем были убеждены, и облекали свои убеждения в блистательную форму. А им противостояли простецы, не очень ученые люди. Сколько их — в бедных рубищах, с неуклюжими манерами, неумением держаться с достоинством в царских палатах приходило защищать церковную ограду.
И сколько раз в житиях Отцов Церкви и святых мы читали слова о простоте облика, неказистости одежд, простоте общения.
Разные времена выдвигают разные требования к защитникам Церкви: перед кем-то стояли задачи защиты догматической определенности, перед кем-то — защиты веры православной от нашествия иноплеменников, перед кем-то – исповедания до смерти от руки кощунников и гонителей. Сегодня «старухи в платочках» считают, что надо защищать Церковь от мягкого размывания ее границ миром. Иногда — льстивым, иногда — фривольным, иногда — мудрствующим, но всегда самодостаточным, уверенным в своем праве на свободу выражения очередной истины. И почему самоуверенные люди, изредка заглядывающие в храм только для того, чтобы убедиться в непреодоленной «замшелости» «этих православных», думают, что их здесь полагается с трепетом ждать? Почему считают, что здесь все только и заботятся о том, как бы не потревожить их нежного самолюбия?
Конечно, хорошо известно, что нужно разделять грешника и грех. А если человек упорствует во грехе? А если он просто не находит нужным думать о своей душе, но намерен исчерпать чашу бытия до дна с веселым посвистом и песнями? Имеет он на это право? Полнейшее. Однако же — имеет ли церковная позиция, оценка право на то, чтобы быть озвученной на этом «фестивале пороков»? Робко скажем, хотелось бы.
Не так давно телеведущая Ксения Собчак написала в твиттере примерно следующее: «Я бес. Я хочу защищать кощунниц». Предположим, слова эти, страшные для православного сознания, были написаны в полемическом запале. Но они — были написаны. Можно содрогнуться, можно ее пожалеть. Но не сказать жестких слов неприятия такого — нельзя. Если ты бес, то ты вне рамок добра, нравственности, традиционных ценностей и символов русской культуры. Почему человек, способный произнести такие слова, остается, пользуясь либеральной терминологией, рукопожатным для тех, кто причисляет себя к православным?
Равно как и странно слышать призывы к смягчению наказания «пуссям». Разве ситуация не однозначна? Замечательная журналистка Мария Свешникова определила эту ситуацию исчерпывающе в одной из дискуссий на фейсбуке: «то, что сделали девушки, — это оскорбление моего Отца. Моего. Личного… говорить о том, что ничего не произошло, что милые девочки просто очаровательно баловались, будет враньем против моего Отца».
Или все-таки надо грозить им пальчиком, с умильной улыбкой «кормить блинами». Только бы не услышать обвинений в отсутствии «христианской любви».
Но разве не понятно, что, не ужаснувшись твиттер-признанию в сопричастности врагу рода человеческого, мы-то как раз и поступаем вопреки закону любви, предавая охальников их безрассудству. Где, от кого они еще услышат отрезвляющие слова? Не в Совете Европы же. Так не надо приставать к ним с липкими поцелуями, но надо выразить свою любовь определенностью осуждающей позиции. И именно это – любовь.
Есть такая лукавая присказка: «Не мешай врагу ошибаться». Так вот, эти пресловутые «тетки в платочках» относятся к «на минутку» забежавшим в храм с подлинной любовью — потому что стараются — да, как умеют! — научить, образумить, направить. Ведь сказать правду так же трудно, как и ее услышать. А что некрасивые, порой не слишком любезные, — это действительно печально. Хочется, чтобы было по-другому. Но мы ведь говорим не об этикете, а о любви.
И, может быть, сегодняшняя любовь к людям должна состоять в том, чтобы отстаивать церковное пространство как иное по отношению к миру. А в этом пространстве нет места греху и уродству. Конечно, в нем не должно быть тех постыдных происшествий, связанных с дерзостью и невоздержанностью некоторых священнослужителей. Это наши общие боль и стыд. Но у каждого свой фронт обороны. У кого-то маленькая зона ответственности – отвечать за опрятный вид подсвечников и за чистоту поверхности икон, за благообразность внешнего вида храма.
А людям, выражающим снобистское недовольство отсутствием политесного обхождения в храме, может быть, стоит подумать о глубинной разнице между учтивостью и любовью.
Журнал «Фома» / Лариса Шорина